Издание к выставке “Доизгнанье”

1 500 

Мир шестидесятых годов, относящихся к «коммуни-стическому раю», внешне был сер, скучен и без-радостен. Но вопреки всем запретам, доносам, пресле-дованиям и репрессиям, мир «подпольной», «левой», «инакомыслящей», «нон-конформистской», интелли-генции жил довольно бурной жизнью, наполненной творческими поисками и интеллектуальными спора-ми. Левые художники

97 в наличии

Описание

Мир шестидесятых годов, относящихся к «коммуни-стическому раю», внешне был сер, скучен и без-радостен. Но вопреки всем запретам, доносам, пресле-дованиям и репрессиям, мир «подпольной», «левой», «инакомыслящей», «нон-конформистской», интелли-генции жил довольно бурной жизнью, наполненной творческими поисками и интеллектуальными спора-ми. Левые художники знали, что их холсты, рисунки и скульптуры нигде и никогда не будут выставляться, левые поэты и писатели знали, что их не будут печа-тать, а левые композиторы писали свои музыкальные опусы «в стол». Но это суровое для искусства время и определя¬ло, кто же из нас действительно бескорыстно и честно предан своему искусству, делу всей своей жизни, кто просто не может без него существовать. По сравне-нию с официальными союзами художников, писателей, музыкантов, которые служили бездонными кормушка-ми для их членов, нас было немного, но зато каждый обладал чем-то своим особенным, характерным и узна-ваемым. (Именно это и ставилось властями нам в вину, и вешало на нас ярлык «леваков» и «нонконформяг»).

М.Шемякин

Книга о Ленинградском периоде творчества Михаила Шемякина, подготовленная его другом, настоящим ценителем нонконформистского искусства Исааком Кушниром, заслуживает особого внимания. Петербургская публика хорошо знакома с установленными на берегах Невы памятниками Михаила Шемякина и его театральными постановками, идущими с неизменным аншлагом, однако до сих пор не имела возможности полновесно соприкоснуться с живописными и графическими работами, созданными художником в его любимом городе. Петербург для Михаила Шемякина не только город, где он сформировался как художник, но и метафизическая родина. Здесь он благодаря своим учителям постепенно открывает для себя новые грани творческих возможностей. Обучение проходит сначала в стенах Академии, затем, волею времени, «переносится» в залы Эрмитажа, но незримым педагогом по эстетике на протяжении всех шестидесятых годов выступает сам город с его мистической атмосферой, населенный призрачными двойниками. Наравне со сказочным миром гофмановских фантазий, с которым он познакомился в детстве в Германии, именно такой Петербург Гоголя и Достоевского формирует эстетическую картину мира молодого художника, отражением которой становится путь художника-метафизика. В своей мастерской на Загородном проспекте он создает собственную реальность внутри официального мира, разрешенного тоталитарной системой. На фотографиях художника, запечатлевших многочисленные карнавальные хеппенинги и перформансы, нет ничего, что возвращало бы к советской действительности. Именно они стали фоном для экспозиции, воссоздавая особенную атмосферу его ателье. Из окон мастерской виднеется купол Исаакиевского собора, а на подоконниках поставлены натюрморты из бутылей и засохших фруктов. К этому академическому жанру, хранящему множество тайн и загадок еще со времен малых голландцев, у Михаила Шемякина особое отношение. В разговоре о нём он всегда предпочитает философское определение «Stilleben» (с нем. «тихая жизнь») традиционному французскому «nature morte» («мертвая природа»). Этот жанр художник часто избирает для выражения своих метафизических принципов, создавая внешне строгие и лаконичные композиции из предметов прошлого. Бронзовые подсвечники, медные ступки, битая керамика, морские раковины и черепа восхищают своей формой, но не говорят о каком-то конкретном событии. Они словно вне времени, наделены архетипическими чертами антибытия. Мягкая деформация формы, присущая шемякинским натюрмортам, привносит элемент гротеска, сбивая с произведения излишний философский пафос и передавая зрителю теплые эмоции по отношению к простым вещам. Шестидесятые годы для Михаила Шемякина – это и непрерывной поиск архетипических форм в работах старых мастеров. Исследуя архетип жертвенного быка, художник вступает в диалог со своими предшественниками и обращается к мотиву изображения мясной туши, который на разных исторических отрезках становился выражением символических, религиозных и эстетических воззрений. Философские размышления о добре и зле Рембрандта, трагические картины Хаима Сутина, глубокорелигиозные откровения Фрэнсиса Бэкона, – продолжая этот ряд, Михаил Шемякин раскрывает мотив и как аллегорию смерти, и как символ непрекращающегося жизненного цикла. В этих работах ленинградского периода он много экспериментирует с фактурой, соединяя объем полноценной формы и подчёркнуто остро очерченный силуэт. Художник то отдаляется от натуры, то вновь всматривается в её детали, как будто идет борьба между физикой и метафизикой, но каждый раз образ торжествует над реальностью, хотя и не отказывается от неё окончательно. Покидая Петербург в 1971 году, Михаил Шемякин оставлял всё, что было ему дорого, в том числе свои работы. Не надеясь вернуться в Россию, он был уверен, что расстается с ними навсегда. К счастью, многие из них сохранились в частных собраниях его друзей и почти полвека спустя вновь окажутся в одном пространстве – на выставке в Центре Михаила Шемякина.

Ольга Сазонова художественный директор Центра Михаила Шемякина

Детали

Вес 0,5 кг
Габариты 23 × 1 × 31 см
Тираж

Страна

Доступность

Издательство

Год

Отзывы

Отзывов пока нет.

Будьте первым, кто оставил отзыв на “Издание к выставке “Доизгнанье””

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Нажимая на кнопку «Отправить», я даю согласие на обработку персональных данных.